Бибигуль Тулегенова: Видя все сложности и перемены, я могу только благодарить за сегодняшний день
Сегодня исполнилось 95 лет казахской оперной певице, актрисе и народной артистке Казахстана и СССР Бибигуль Тулегеновой. Накануне юбилея легенда сцены поделилась воспоминаниями о детстве, творческом пути и секретах своей неизменной любви к музыке в эксклюзивном интервью агентству Kazinform.
— Прежде, чем вы зададите свои вопросы, хочу сказать огромное спасибо казахстанскому народу. Даже в мои 95 лет они называют меня певицей. Это ведь говорит о большой любви народа, которую нельзя купить ни за какие деньги.
— То, что Вы до сих пор ездите по стране, наверное, и есть ваша благодарность за любовь народа.
— Как вы знаете, с 17 ноября по стране проходят мои юбилейные концерты. Инициативу «Астана Опера» продолжила филармония Алматы. Благодарна всем. Конечно, я уже не могу петь. Но у меня есть ученики, лауреаты конкурсов, которые исполняют песни из моего репертуара.
В последние дни наш график слишком загруженный. Конечно, это нелегко для 95-летнего человека. Раньше я не понимала, почему пожилые люди хотят жить в частных домах. Теперь я их понимаю. Хочется выйти во двор, погулять и подышать свежим воздухом. Иногда я не выхожу из дома по полмесяца. Из-за сломанного позвоночника теперь вынуждена передвигаться с тростью или в инвалидной коляске. Что тут говорить? Такова жизнь. Но я благодарю Бога и за это.
— В этом году Вы отпразднуете день рождения в Астане?
— После концерта в Астане мы сразу уедем в Алматы. 16 декабря — День Независимости, хочу быть дома. В прошлом году с десяти часов утра до одиннадцати часов вечера домой приходили люди, чтобы меня поздравлять. Тогда я подумала: наверное, я действительно счастливый человек.
Сегодня я вновь посетила креативную школу имени Бибигуль Тулегеновой, которую открыли местные бизнесмены. Каждый раз, как туда прихожу, я нахожу что-то интересное. За четыре месяца с момента его открытия проделали большую работу — я обошла все классы, даже столовую. Там подают блюда разных народов. А в наше время как было? Мы работали в голоде и холоде, отдавая всё для фронта. Зато теперь я думаю, все эти трудности прошли не зря.
— Какой секрет Вашего долголетия? Вы, наверное, придерживались строгого режима, чтобы беречь свой голос?
— Не могу похвастаться, что всегда придерживалась режима. Но с возрастом стала его соблюдать. Не ем жирное, соленое, горячее. Лучше не быть обузой для детей и не мучиться самому. В молодости моя бабушка говорила: «Аллах, дай мне больше терпения, меньше болезни». Теперь я ее понимаю, она хотела уйти без страданий и не быть никому обузой. Слава богу, я тоже стараюсь не сидеть сложа руки, работаю консультантом в консерватории. Кроме того, каждые два года мы проводим конкурс. Креативная школа носит мое имя и я чувствую за нее ответственность и стараюсь следить за ее деятельностью. Спасибо бизнесменам, которые открыли эту школу.
Мое сердце замирает, когда слышу слово «дрон». Потому что по новостям каждый день видим, как соседние страны бомбят друг друга дронами. В этой школе 11-12-летние дети играли в футбол с дронами. Я полчаса наблюдала за ними. Один мальчик - из Караганды, другой - из Астаны, третий - из Костаная, четвертый - из Уральска. Мои два правнука тоже там учатся. Я радуюсь, что их детство совсем не похоже на наше.
— Что Вы поняли о жизни? Чего Вы боитесь и что Вас радует?
— Я человек далекий от политики, я — человек культуры. Видя все сложности и перемены, я могу только благодарить за сегодняшний день.
— Тогда позвольте задать вопрос о культуре. Что Вы думаете об облике современной казахской эстрады? Насколько достойно, по Вашему мнению, Ваши последователи достойно продолжают путь старшего поколения?
— Прежде всего, хочу сказать огромное спасибо Димашу Кудайбергену. Он покорил весь мир, привлек внимание к казахской музыке. Хоть он и молод, но ушел далеко вперед. Еще ни один казахстанский певец не добивался таких высот. У Димаша своя харизма. Когда он выходит на сцену, создается мощная энергетика. Поклонники, чтобы понять смысл его песен, изучают казахский язык. Разве это не является большим достижением?
Однажды один журналист, как вы, спросил меня, кто настоящий артист — Димаш или Кайрат Нуртас. Я ответила, что Димаш — певец, а Кайрат — исполнитель. Журналист возразил: мол, Димаша слушают единицы, а под песни Кайрата танцует молодежь. Я ответила, что Димаш — это небо, а исполнители как Кайрат — земля.
— За 95 лет Вы встречались со многими великими людьми. Кто из них повлиял на Вашу карьеру?
— Всех сразу не вспомнишь. Например, я была первой, кто исполняла несколько песен Нургисы Тлендиева. Когда в 1954 году я окончила консерваторию и пришла в театр, мы два года проработали вместе. Позже я около 15 лет трудилась в филармонии. Мы ездили по селам, выступали. По этой причине некоторые мои коллеги высмеивали меня, называя «колхозной певицей». Но я тогда не задумывалась, а теперь понимаю: я поднимала культурный уровень народа. Эти села и сейчас нас кормят.
Позже Нургиса пригласил меня в театр. Я не хотела идти, но оказалось, что для получения академического статуса труппе нужен хотя бы один народный артист СССР. Зато я смогла воплотить на сцене образ Қыз Жібек, который раньше мне был недоступен. Когда я пришла в театр в 1954 году, там еще была Куляш Байсеитова. Я выросла среди русских, и, возможно, моя внешность и речь тогда не казались полностью казахскими. Поэтому она сказала, что даст мне возможность исполнить эту роль, когда буду готова. По ее совету я спела песню «Қарлығаш». Когда Нургиса второй раз пригласил меня в театр, мне удалось исполнить роль Қыз Жібек. Спектакль шел два дня, и оба дня Нургиса сам был главным дирижером.
— Вы сказали, что росли среди русских. Жители Катон-Карагая говорят, что Вы из их региона. Также ходят легенды, что Вашего отца Ахмета арестовали из-за его связи с алашординцами? Есть ли у Вас какие-нибудь воспоминания о которых не рассказывали раньше?
— Настоящая фамилия нашей семьи — Байгоныс. Мой отец остался круглым сиротой в годы голода, потеряв и мать, и отца. Родом он был из казахов Абырайлы. Позже это место разрушили атомными взрывами. Осиротев, он вместе с младшим братом отправился к родственникам в Семей. Однако у Байгонысов, вероятно, не было возможности принять их, и они направили их к Наби-ага: «Идите к нему».
— Кем Вам приходился Наби?
— Мы до сих пор не можем точно установить, кем был тот человек. Возможно, он был каким-то дальним родственником. Этот человек взял под свое крыло двух сирот. Его жена Нуржан была башкиркой. Вместе они позаботились о моем отце 1904 года рождения и его младшем брате 1907 года рождения. Мой отец работал у бая по имени Гали, заваривал самовар. В свободное время он убирася в скотном дворе. Так и выживали.
Когда моему отцу Мухаммедахмету исполнилось 11 лет, он устроился помощником грузчика на фабрику, оставшуюся от бая по имени Мусин. Его младший брат Мухаммедкерим тогда еще был совсем маленьким.
Позже отец перешел на службу в пожарную охрану, где благодаря своему усердию стал начальником охраны. Затем его назначили инструктором райкома для работы в селах. Помню, мы жили в Бескарагайском районе по месту его работы. Позже, когда он был инструктором в городском исполкоме, его направили на двухгодичные курсы в Алматы. После учебы его отправили в Катон-Карагай заместителем секретаря районного исполкома. Однако мы переехали в Катон-Карагай раньше, чем он приехал из Алматы. Там он начал работу под руководством первого секретаря Герасимова. У отца всегда был черный скакун и наган в кармане. Он садился на коня и отправлялся инспектировать границу.
В сентябре отец лично отвел меня в школу. А уже в октябре его арестовали как «врага народа». В дом пришли четыре милиционера, устроили обыск. Отец сказал, что уезжает в командировку, но больше он не вернулся.
Мать осталась одна с семью детьми. Одна из моих сестер умерла от кори. Еще одна скончалась в 1943 году.
О связях отца с Алашордой я ничего не знаю. На момент его ареста он был еще молодым. Мне кажется, что никакой связи не было. Позже, заполняя документы, я всегда указывала, что отец был арестован в 1937 году и не вернулся. Из-за этого меня долгое время не выпускали на гастроли в капиталистические страны. Роза Багланова и Роза Жаманова писали в документах, что воспитывались в детдоме, поэтому у них таких проблем не было. В 1958 году отца реабилитировали. Но даже после этого еще 10 лет я могла ездить только по социалистическим странам. Лишь в 1967 году меня впервые отправили в Египет. Затем удалось побывать в Канаде и других странах.
Моя мать была очень строгой. У нее всегда под рукой был ремень или тобылга. Если мы не слушались, она могла ударить по ногам. Но мы никогда не обижались на нее за это. В те времена все так воспитывали детей.
Чтобы помочь маме, я с шестого класса перешла в вечернюю школу. Работала на Семипалатинском мясокомбинате и параллельно училась. Так я окончила седьмой класс на русском языке. Именно поэтому говорю, что выросла среди русских.
— Как Вы думаете, от кого вам передался талант?
— У отца был замечательный голос. Он прекрасно играл на домбре и скрипке. Когда он работал у Гали, ему очень нравилось, как его сын играл на скрипке. Мой отец в это время подражал ему, держа в руках обычную палку от самовара. Увидев это, Гали привез ему настоящую скрипку с ярмарки. Гали кажется был очень мудрым и щедрым человеком. Отец после этого не расставался со скрипкой. До 1948 года она хранилась у нас дома, пока я не уехала в Алматы. Позже мы ее потеряли.
Моя мама была ногайкой. Отец на своей скрипке любил играть ногайские кюи, а мама великолепно исполняла казахские песни. Думаю, мой музыкальный талант достался мне от обоих. Когда я начала осваивать казахские оперы, я сразу узнавала в них мотивы народных песен, ведь моя мама знала их огромное количество.
У отца была одна песня, которую он постоянно напевал. Позже я пыталась найти её у этнографов и певцов традиционной музыки, но так и не смогла. До сих пор мелодия звучит у меня в ушах. Запомнился только припев:
Аққу едім көлдегі,
Сұңқар едім шөлдегі,
Амалым бар ма,
Әттең тәңірім, ахоу, шөлдедім.
Никто так и не смог сказать мне, что это за песня.
— Может быть, это была авторская песня?
— Думаю, это казахская народная песня, которая до нас просто не дошла. Кто-то предположил, что это мог быть гимн алашординцев. Кто знает…
— Слушаете ли Вы сейчас музыку? Если да, то кого предпочитаете?
— Больше всего мне нравятся народные песни. Сейчас таких исполнителей, которые пели бы под домбру, стало очень мало. Все больше какие-то легкомысленные мелодии. Появилась мода петь дуэтами. Слушаешь и удивляешься — все словно под копирку. Нет индивидуальности. Спасибо Майре Ильясовой, которая возрождает старые песни в проекте «Сағындырған әндер». Большинство современных песен — это не музыка, а просто речитатив.
— Среди Ваших детей есть те, кто продолжил Вашу профессию?
— Слава Богу, у меня есть моя золотая девочка. У меня было две дочери и сын. Младшая дочь ушла от нас в 2007 году из-за проблем с сердцем. Осталась только одна дочь, она очень похожа на мою мать. У моего сына проблемы со спиной, он инвалид второй группы. У сына есть дочь — Малика Тулегенова, которая сейчас работает заместителем директора по международным связям в театре «Астана Опера». Недавно они ставили знаменитый спектакль «Щелкунчик» в Объединенных Арабских Эмиратах. В прошлом году они сами просились туда с гастролями, а в этом году их уже пригласили.
Двое моих правнуков учатся в школе имени Бибигуль Тулегеновой. Одного из них мы назвали в честь моего отца — Ахмет. Ахмет обожает домбру. Когда-то Каршыга Ахмедьяров подарил мне свою коллекционную домбру и я передала ее правнуку. Он еще и учится играть на скрипке. Надеюсь, он вырастет таким же человеком, как мой отец. У него замечательный голос.
— Что бы Вы хотели пожелать казахстанцам?
— Сейчас почти не осталось людей моего поколения. Даже Асанали достиг 88 лет. Моя мама говорила: «Когда стареешь, сидишь, как мулла, а кричишь, как шайтан». Все это становится легче благодаря любви и уважению народа. Пусть будет вечно жив казахский народ.